Александр Конторович - Я хочу жить дома
А все остальное – фиг.
Нет интернета, телефонной связи или спутниковой телефонии. Любая попытка каким-либо образом наладить подобные штучки всегда заканчивалась одинаково – на сигнал передающей антенны прилетала какая-нибудь взрывоопасная гадость. И привет, ребята. Есть охота с внешним миром пообщаться – топай к границе. На расстоянии порядка десяти верст от приграничных кордонов начинали работать мобильные телефоны. Там никто не пытался пальнуть по абоненту или кованым сапогом стукнуть по клавиатуре ноутбука. Все понимали, что полностью пресечь работу этих устройств можно только в том случае, если оставить без связи и своих жителей, коим не повезло поселиться по соседству с границами Дикого поля.
Возникла сама собою даже целая прослойка людей, которые и занимались решением вопросов подобного свойства. Звались они «связниками» и за небольшую мзду брались передавать за границы Дикого поля различную информацию. И получать её оттуда. Работали ребятишки четко, огрехов особых в своём деле не допускали, но… Кто-то ведь контролировал и их тоже?
Гуменюк, приняв какое-то решение, взмахивает рукой и что-то говорит быстро подбежавшему охраннику. Тот молча кивает и скрывается за холмом.
– Садись, – кивает мне атаман на пригорок, – подождем чуток.
Опускаюсь рядом с ним и наблюдаю за тем, как пан Дмитро, достав из внутреннего кармана футляр, выуживает оттуда сигару. Обрезает кончик специальной гильотинкой, щелкает зажигалкой и закуривает. И только после этого вопросительно смотрит на меня.
– Не курю, пан атаман.
– Еще скажи, что и не пьешь! – ухмыляется мой собеседник.
– Пью и по бабам шастаю! А то не донесли тебе уже?
Гуменюк усмехается в усы.
– Ох, и хитрый ты человек! Говоришь, сотником был?
– Был. Документ показать?
– Да я тебе сам таких бумажек сколько хочешь нарисую и за какой угодно печатью! Тоже мне, законник отыскался! Какого тогда хрена тебя сюда потащило?
– Вот не поверишь – жил я тут! Родился в этом самом городе. Набегался уже, ничего видеть не хочу. Хочу спокойно жить.
– Это в Диком-то поле ты жить спокойно хочешь?
Атаман не скрываясь ржет во весь голос. А я ему ничуть в этом не препятствую. Что он, что я – сейчас одинаково на взводе находимся. И какая-то разрядка, один хрен, необходима.
Откуда-то из-за бугра торопясь выскакивают двое атаманцев. Давешний охранник и ещё один деятель, не столь авторитетного вида. И одет он как-то невзрачно, да и вооружён не так чтобы серьезно…
– Пан атаман! – вытягивается перед Гуменюком вновь прибывший боец.
– Вольно… – машет рукою тот. – Слухай сюда.
Приподнявшись с земли, он берет собеседника за локоток и жестом отсылает своего охранника в сторонку.
– Сталбыть, так, Панас. Есть у тебя шанс свои прегрешения искупить. Не дюже большой, сразу скажу, но есть! Готов?
– Всё, что скажете, пан атаман!
Ух ты!
Парень ажно взвился!
Что уж он там такого накосорезил-то? Видать, нехилые плюшки положены атаманцам, раз этот штрафник готов на что угодно, лишь бы вину свою искупить.
– Так. Хорошо! Готов я тебе этот шанс предоставить. Зброю оставь, ни к чему она более пока. Вот он, – указывает на меня атаман, – тебе поможет и все, что потребно, растолкует.
Помогаю парню надеть спецкостюм и кратко его инструктирую на предмет дальнейшего поведения. Атаманские охранники приносят две рации. Перенастраиваю частоту так, чтобы ничьи посторонние уши не слышали наших с Панасом переговоров.
Всё, приготовления закончены.
Отходим в сторонку и, присев на землю, наблюдаем за тем, как парень поднимается по лесенке к закрытой двери.
Вот дверь приоткрывается – ничего пока не происходит.
– Эта… внутри я. Чо дальше делать? – хрипит динамик радиостанции.
– Стой. Внимательно смотри на то, что находится от тебя слева.
– Да ничо там такого нет. Полки всякие, только на них пусто совсем. Инструмент какой-то на полу лежит, домкрат, железки разные…
– Так. Прямо напротив двери глянь.
– Тоже полки. Штуки какие-то круглые лежат.
– Просто так лежат?
– Щас гляну… не-а, они к полкам как-то хитро присобачены, не снять… – слышно, как парень чем-то там гремит.
– Стоп! Не снимай ничего – даже вообще не трогай.
– Агась.
– Сколько их там?
– Четыре штуки лежит.
– Как выглядят?
– Серые такие. Чуток поболее ведра каждая. Замки на них хитрые, не встречал раньше таких. Ручки есть, чтобы носить: видать, тяжелые они.
– Лады. Справа что?
– А такие же сумки, из которых вы мне одежку доставали. Пять штук. На полках лежат.
– Отлично! Вот эти сумочки наружу выволакивай.
Панас выбирается из кунга и вытаскивает на улицу сумки со спецкостюмами. Закрывает дверь.
– Так, парень, теперь давай топай к следующему грузовику…
Ничего утешительного поиски в других грузовиках нам не принесли. Аналогичное содержимое оказалось еще в одной машине, все прочие же либо выгрузили эти контейнеры ранее, либо еще не успели полностью загрузиться. Более внимательный и неторопливый осмотр содержимого кунгов показал, что люди, укладывавшие груз, делали это явно не слишком торопясь. Каждый предмет лежал на своем месте и был соответствующим образом закреплен, дабы ненароком не повредить перевозимый в кузове ценный товар. Не могу сказать, чтобы результаты поисков нас с атаманом как-то успокоили. Даже одного из найденных контейнеров вполне хватило бы для того, чтобы ото всех, здесь присутствующих, остались лишь печальные воспоминания. Была, правда, и еще одна слабая надежда, но и она испарилась, стоило мне направить радиометр на подошедшего к нам Панаса. Высветившиеся на табло цифры недвусмысленно свидетельствовали о том, что наш штрафник только что имел общение с некими радиоактивными материалами. Он не схватил, разумеется, опасную для себя дозу: все контейнеры остались неповрежденными, и никакой явной угрозы облучения не было. Но даже и того, что показал счетчик, было достаточно для категорического вывода. А именно: северный пушистый зверек подкрался к нам на критически опасное расстояние.
– Раздевайся, – машу я рукой парню. – Костюм в сумку сложи. Только прежде воды добудь да сполосни его хорошенько. Просохнуть дай, а потом уже и складывай.
Озадачив штрафника работой как минимум на час, возвращаюсь к атаману, который с невозмутимым видом раскуривает очередную сигару.
– Ну что?
– Фигово… – присаживаюсь рядом и устраиваю поудобнее автомат. – В двух грузовиках лежит та самая начинка, за которую нам всем поотрывают головы на раз-два.
Гуменюк сплевывает на песок и выдает на-гора сложное, изящно построенное и вычурное матерное выражение. Мастер, что и говорить, я бы так не сумел! Ситуация складывается преинтереснейшая. Положение атамана никак нельзя назвать удачным. Мне некоторым образом все-таки полегче. Я могу сейчас подорваться и исчезнуть в невообразимой дали. Теоретически… На практике же я совершенно уверен в том, что любая моя попытка сделать хотя бы один шаг в том направлении будет немедленно пресечена огнем на уничтожение. И я не строю никаких иллюзий относительно своей удачливости или немыслимой боеспособности. Шансов уйти отсюда живым и непричастным у меня не имеется никаких. Хочу я того или нет, но мы с атаманом сейчас вынужденные союзники, и только вместе можем выбраться из этой передряги. Или вместе утонуть.
Закончив свои размышления, поднимаю голову на своего соседа. Тот невозмутимо продолжает курить, изредка посматривая в мою сторону.
– Ну? Что надумал?
– Машины эти надо убрать отсюда. Дорога рядом, неровен час, поедет кто-нибудь. Всех живых охранников связать, подлечить – и под замок, чтоб не общались ни с кем и лишнего не болтали.
– А оно нам надо? – недобро ухмыляется Гуменюк. – Что полезного они поведать могут? Все, что могли, рассказали уже.
– Да хрен его знает. Глядишь, кто-нибудь дотошный и из них что-нибудь полезное вытащить сумеет. У нас с тобой сейчас поважнее заботы есть.
– Ладно, – кивает атаман. – Организую все. Панас на тебе. Нам лишние языки ни к чему. Болтлив он, за что и огреб в свое время.
– Понял, не дурак.
Через час с небольшим, когда уцелевшие машины покинули место боестолкновения, охранники атамана закончили рыть яму в стороне от дороги. Туда, предварительно обобрав до нитки, побросали тела убитых конвойцев. Своих раненых и убитых к тому времени уже увезли в город. Первых предполагалось лечить, вторых – похоронить с почестями. Ни в ту, ни в другую партию Панас не попал. Не оказалось его и в яме, в которую побросали тела конвойцев. Его вообще не оказалось на месте боя. Усевшись за руль трофейного вертлявого джипа – не того, который подбил Торопа, а передового, незадолго до этого захваченного бойцами Гуменюка, – киваю Панасу на место рядом с собой.
